- Название: Может себе позволить.
- Автор: Mary-Ellen.
- Бета: нет.
- Жанр: виньетка, бред, какой-то даже романс.
- Персонажи\Пейринг: Нойтора\Заэль-Аппоро Грантц.
- Рейтинг: PG.
- Размещение: с этой шапкой и указания меня как автора.
- Предупреждения: бред, ООС (Нойтора вышел чуть более, чем полностью неканонным).
- Статус: завершен.
- От автора: во-первых – совершенный бред (кто не любит бредовые идеи и нехорошее исполнение - не читайте). Во-вторых – так как беты нет, огромная просьба сообщать о ляпах и ошибках.
читать дальшеВ Уеко Мундо нет деревьев, чтобы почувствовать приближение осени. В Уеко Мундо нет облаков, чтоб пошел дождь или выпал снег. В Уеко Мундо нет такого понятия, как «времена года».
Есть только колючий песок, послушно следующий за редким ветром, только выцветшее от солнца небо, только блеклое солнце. И еще есть невыносимая, нудная, как зубная боль, скука – вездесущая, ненавистная.
В самом деле, что здесь может быть, кроме песка, ветра и безмозглых Пустых?
В самом деле, что нужно безмозглым Пустым? Только другие Пустые. О том, что они могут эволюционировать и становиться адьюкасами или арранкарами, здешняя природа как-то не подумала.
В самом деле, что может быть интересно существам, которые, по сути своей, уже умерли?
И если раньше смысл жизни представлялся как какой-то абстрактный неразрешимый вопрос, то здесь смысл ясен как божий день – просто найти, чем заняться.
Октава Эспада нашел этот смысл жизни.
И, кажется, именно из-за этого окончательно сошел с ума. Или, может, увлечение наукой делает что-то подобное со всеми?
Нойтора не понимал его. Он говорил, что не обязан понимать слабака-ученого, окончательно съехавшего с катушек. Нойтора говорил себе, что Заэль его совсем не интересует.
Он не хотел признавать, что Октава его завораживает. Этим истинным безумием, этой фанатичностью, этой наигранной слабостью.
Все в нем завораживало – и блуждающий, словно бы опьяненный опиумом, взгляд янтарных глаз, и безумный смех, и эта насмешливая манера разговора. Завораживало непонимание того, как он еще жив после стольких опытов.
Ради интересного результата Заэль не останавливался ни перед чем, готовый даже использовать самого себя как подопытного кролика.
Нойтора никак не мог разобраться, ненавидит он Заэля или очарован им. Да и не хотел. Квинте гораздо легче сказать, что он ненавидит Октаву.
Откроешь дверь в лабораторию – шкафы с пробирками, в которых плавает какая-то склизкая мерзость; белые, похожие на червей, провода, обвивающие все – ножки стульев и столов, шкафы, стелящиеся по полу и мешающие ходить; пугливые фраксьоны, снующие туда-сюда; мерное жужжание разных непонятных приборов. Сама лаборатория образует какой-то странный лабиринт, причем некоторые пути ведут в такие мерзкие места, что, честное слово, даже видавшего виды Нойтору чуть не тошнит.
Зачем Квинте видеть Заэля? Нет однозначного ответа. Наверное, чтоб хоть как-то избавится от скуки, чтобы врезать Заэль-Аппоро в морду, выслушать ехидный комментарий, психануть и уйти. Хоть какая-то имитация жизни.
И снова. Нойтора нечасто видит подобную картину. Нельзя сказать, какие чувства она у него вызывает – отвращение, или, может страх?
Уронив голову на скрещенные руки, за столом сидит Октава Эспада. Нет смысла проверять – Нойтора знает, что он без сознания. На краю стола, словно бы иллюстрация к умозаключению Квинты, поблескивая в свете компьютера, лежит шприц. А внутри него – несколько капель какой-то жуткой, вязкой жидкости ядовито-синего цвета.
Мерзость. Нойтора еле сдерживается, чтобы не поднять Заэля за волосы, и не врезать по морде хорошенько, чтоб очнулся.
Хотя вряд ли столь радикальные меры принесут ощутимый эффект – как никак, это не просто потеря сознания после боя или от истощения (что тоже бывало – Октава мог месяцами не спать, препарируя что-то «интересненькое», а затем делая из этого свои жуткие препараты), а действие какого-то наркотика или яда. Тут нужен антидот или что-то в этом роде.
Как же это раздражает Нойтору. Это безумие с опытами, это безразличие и насмешка по отношению к нему, Квинте Эспаде… надоело.
И все-таки Нойтора не выдерживает искушения, все-таки поднимает Октаву за волосы.
И тут же отпускает. Волосы жуткого, какого-то неестественного розового оттенка скользят по коже.
Жутко. Нойтора и не верил, что можно потерять сознание с открытыми глазами. Октава падает на пол, как страшная кукла с безумным застывшим взглядом и неестественной ухмылкой.
Неимоверно хочется наступить на это лицо, стереть эту жуткую гримасу. Раздавить каблуком, чтоб осталась на полу кровавая каша, чтобы отвратительные розовые волосы стали красными.
- Сволочь безумная. Ненавижу тебя, мразь…
Янтарные глаза смотрят на Квинту, но, без сомнения, не видят. А ухмылка до того неестественна, что и очень сложно поверить, что это – вполне живой арранкар.
Нойтора возьмет Октаву на руки. Не потому, что Октава ему «нравится». Просто не хочется потерять такого безумца, которому плевать на общественное мнение, который нашел способ спастись от скуки.
Просто это такое интересное ощущение – смотреть в неподвижные кошачьи глаза и осознавать, что сейчас они ничего не видят.
Удивительное ощущение. Все равно, что держать в руках искуснейшей работы куклу.
Нойтора обещает, что стоит Октаве очнутся, и он ему врежет. Разобьет эту смазливую морду, выломает руки, разобьет драгоценные колбы, вырвет мерзкие розовые волосы, сотрет с лица эту неестественную ухмылку.
А пока… а пока он подержит Заэля на руках. Как куклу, как принцессу. Проведет рукой по мягким волосам, мысленно переберет все способы жестокого убийства. Десять раз подумает, как он ненавидит этого ученого. Обнимет, прижмет так, чтоб у арранкара затрещали кости.
Что только не сделаешь, чтоб развеять скуку.
Но как только Октава очнется…
А пока что… пока что Нойтора может позволить себе совершать необдуманные поступки, ведь правда?